С 2019 года в России начинается реализация национальных проектов «Образование» и «Наука», в которых определены стратегические цели развития страны в этих областях. О плюсах и минусах образования в РФ, роли ЕГЭ и негосударственных вузах рассказал бывший министр образования, глава Высшей аттестационной комиссии (ВАК) и ректор Российского университета дружбы народов (РУДН) Владимир Филиппов.
– Владимир Михайлович, в следующем году РУДН отметит юбилей – 60 лет. Университет прошел серьезный путь от вуза, где готовили, в основном, кадры для развивающихся стран, до многопрофильного научно-образовательного учреждения мирового уровня. Чего удалось достичь за это время? Какие задачи ставит руководство РУДН сегодня?
– Историю Российского университета дружбы народов можно условно разделить на несколько периодов: первые тридцать лет, с 1960 по 1990 год, и следующие тридцать лет – с 1990 года по сегодняшний день и до шестидесятилетия. Конечно, университет изменился даже по сравнению с первым тридцатилетием. Когда в 1993 году я впервые стал ректором, в РУДН обучалось всего 6700 студентов из 109 стран мира, а сейчас – более 30 тысяч студентов из 157 стран.
Колоссальным образом изменилась география: у нас стало много студентов, в частности, из Европы, которых раньше никогда не было. Их численность сейчас даже сравнима с количеством студентов из Латинской Америки. Сильно изменилась материально-техническая база: мы построили несколько учебных корпусов и домов для преподавателей, три высотных общежития. Сейчас достраиваем еще одно.
Сейчас перед коллективом стоят новые задачи – в частности, становления РУДН как исследовательского университета по всем направлениям деятельности. Понятно, что все задачи сразу решить нельзя, поэтому их мы решаем поэтапно. Понятие «исследовательский университет» логично для РУДН, однако за пять лет стать исследовательским университетом по всем направлениям, мягко говоря, непросто. Но наши достижения за последние годы доказывают, что есть потенциал по многим направлениям.
– В чем, на ваш взгляд, привлекательность РУДН для абитуриентов не только из России, но и из-за границы?
– В целом российское высшее образование привлекает иностранных студентов соотношением цена-качество, потому что цена ниже по сравнению и с американскими, и с английскими университетами. А в случае с РУДН можно объяснить на слогане – «Открой мир в одном университете». Иностранцы приезжают сюда и понимают, что здесь они могут получить друзей на всю последующую жизнь. Сейчас, когда открылись границы, ребята выезжают работать в разные страны мира, и студенческие международные контакты помогут им в личной карьере.
– Какие плюсы и минусы есть у современной системы образования в России?
– Конечно, самый главный плюс в том, что российская система высшего образования базируется на системных государственных стандартах. Это определенные гарантии качества – в них прописаны основные дисциплины, их продолжительность в часах, итоговые компетенции.
Слабость нашего высшего образования – в том, что в Советском Союзе было разделение науки и университетов. Наука в значительной степени была отдана в академии наук, в отраслевые министерства, в НИИ. На западе таких академий не было, и наука, в основном, была сосредоточена в университетах. Поэтому сейчас мы сильно проигрываем западным университетам в рейтингах – именно из-за показателей по науке. Задача сейчас – как можно более тесно соединить российскую науку и высшее образование.
– Майским указом президент РФ разделил Минобрнауки на министерства просвещения и науки и высшего образования. Вы отмечали, что это разделение логично. Нет ли здесь опасений, что новое министерство науки и высшего образования будет больше уделять внимание проблеме научных исследований, чем вузам, и высшее образование провиснет?
– Я уверен, что высшее образование не провиснет, потому что все-таки оно занимает огромную нишу в Российской Федерации. Поработав в министерстве, я знаю, что все равно спрос будет больше идти со стороны потребителя по линии именно образования, а не по науке, потому что состояние образования затрагивает каждую семью и в целом все общество.
– 1 января исполнилось ровно 10 лет, как ЕГЭ вышел из стадии эксперимента и стал обязательным выпускным экзаменом для всех российских школьников. Как один из разработчиков ЕГЭ, как вы считаете, оправдала ли ожидания такая форма экзамена? Эффективна ли она?
– Многие говорят, что ЕГЭ вводился как элемент борьбы с коррупцией при поступлении в вузы. Хочу подчеркнуть, что в то время в наших планах и программах это вообще не обозначалось и не делалось приоритетом. Приоритетом было решение двух задач: первая задача заключалась в повышении доступности высшего образования. В советское время, например, в Москве в вузах было две трети студентов иногородних и треть москвичей. К 1998-2000 годам сложилась ситуация ровно наоборот: в столичных вузах было две трети москвичей и треть – иногородних. Как будто московские вузы – МГИМО, Бауманка, МГУ – создавались только для москвичей. Это неправильно. ЕГЭ эту ситуацию вновь исправил. Это подтверждается тем, что сейчас одна из главных проблем ректоров ведущих вузов – нехватка общежитий.
Вторая проблема была связана с повышением качества школьного образования. Когда в школе до введения ЕГЭ учитель и учил, и он же ставил оценку на экзамене, возникали ситуации, что «четверка» в одной школе и «четверка» в другой – это две разные «четверки» у двух разных учителей. Невозможно было сравнить качество образования, уровень преподавания. Сейчас система ЕГЭ показывает, что в такой-то школе у выпускников этого учителя из года в год лучшие баллы на едином госэкзамене – этот показатель демонстрирует мастерство педагога.
Более того, эта же система стимулировала и сами школы: для тех учителей, у которых школьники из года в год имеют хорошие результаты ЕГЭ, создаются лучшие условия, повышается заработная плата – все понимают, что иначе он уйдет в другую школу. Это стимулирует и других учителей работать лучше.
ЕГЭ также ставит много проблем, причем самых неожиданных, и перед регионами. Понятно, что сейчас с помощью единого госэкзамена лучшие выпускники школ регионов «вымываются» – они уезжают в лучшие университеты Москвы, Санкт-Петербурга и редко возвращаются. В этом отношении президент неоднократно говорил нашим регионам: создавайте хорошие условия, потому что оставлять способных детей, только лишь бы они там были – это неправильный подход. Благодаря этому возникают специальные стипендии губернаторов для выпускников школ, создаются специальные карьерные программы.
– Министр просвещения Ольга Васильева считает, что подача абитуриентами заявлений в пять вузов, а, следовательно, такая массовость высшего образования приводит к его девальвации. Она отметила, что количество заявлений нужно сокращать. Вы согласны с таким мнением?
– Сокращать до одного, только в один вуз подавать – это нонсенс. Человек должен иметь выбор. Поэтому сводить к одному нельзя, а делать вместо пяти четыре или три, – это уже дискуссии, чем три лучше четырех. Это пример вопроса, где надо посоветоваться с обществом – его нельзя решать только одним министерством, не проведя опросы, важно и мнение вузов, и семей.
– В прошлом году глава Рособрнадзора Сергей Кравцов заявил о колоссальном разрыве баллов между абитуриентами, поступающими на бюджетную и контрактную форму обучения. Стоит ли повысить порог баллов для поступления платников?
– Я не уверен, что можно так жестко одинаково решать этот вопрос по всем специальностям и по всем вузам страны. При этом ведущие вузы страны сами стараются ставить нижнюю планку для контрактников не ниже 60 баллов на многие специальности. Это еще и вопрос репутации вуза. Если принимать всех, кого угодно, то можно потерять и хороших студентов с высокими баллами, и сильных преподавателей. Я очень дифференцированно подходил бы к этому вопросу, но нижнюю планку вводил бы для всех вузов и поэтапно ее повышал бы.
У нас вдобавок есть еще большой перекос в сторону того, что ребята, не поступившие в вузы, могли бы пойти в учреждения среднего профессионального образования. Повышение нижнего порога баллов для контрактников потенциально повысило бы эффективность механизмов по улучшению ситуации с рабочими профессиями.
– О негосударственных вузах. По данным Рособрнадзора, за пять лет число аккредитованных учреждений высшего профессионального образования сократилось на 60%, среди которых много негосударственных вузов. В целом, зачем нам негосударственные вузы? Может, стоит отказаться от них?
– Я в свое время считал, что была сделана стратегическая ошибка в начале 90-х годов, когда у страны денег не хватало на государственные вузы, и было введено платное образование и частные вузы. Вторая составляющая – частные вузы, – помешала первой, студенты пошли в слабые частные вузы. Если частных вузов в то время не было бы, то эти потоки частных денег пошли бы в государственные, и это помогло бы хотя бы улучшить материально-техническую базу.
Сегодня упор надо делать на качестве образования и одновременно включать рычаги репутационной ответственности самих вузов. Есть целый ряд очень неплохих частных высших учебных заведений, особенно экономических, – например, РЭШ, – которые дают хорошее образование. Поэтому говорить «а давайте все полностью закроем» неправильно.
Отдельный вопрос – по филиалам даже государственных вузов. Например, у РУДН было семь филиалов, шесть мы закрыли, оставили только один. Мы сами пошли на это, потому что мы не хотим дискредитировать качество нашего образования. Я отношусь скептически к филиалам – в них обычно работают местные преподаватели. Вряд ли ведущие специалисты приезжают из головного вуза читать там лекции, а диплом выдается головного вуза. Я считаю, что самим вузам нужно более ответственно подходить к работе их филиалов.
– На недавно прошедшем Гайдаровском форуме глава Сбербанка Герман Греф заявил, что в России существует огромная проблема с кадровым обеспечением, вузы не готовят нужных специалистов. По мнению Грефа, ситуацию нужно менять, необходимо выводить ректоров вузов из зоны комфорта. Согласны ли вы с таким мнением?
– Промышленность и бизнес трубят еще с советских времен, что вузы готовят не тех специалистов. Я помню фразу пятнадцатилетней давности Андрея Александровича Фурсенко на эту тему, когда его спросили: «Почему мы готовим слабых выпускников-инженеров», он сказал: «Вы знаете, наши выпускники инженерных вузов не хуже, чем наши российские автомобили». Это все взаимосвязано, потому что невозможно готовить хорошего специалиста, если нет хорошего производства и оборудования.
Пока, к сожалению, ректоры не находятся в зоне комфорта, потому что российское высшее образование явно недофинансировано: у нас слишком малая доля внутреннего валового продукта выделяется на высшее образование по сравнению со всеми развитыми странами мира. Более того, у нас значительная доля высших учебных заведений должны зарабатывать самостоятельно из разных источников. Если государство обеспечивало бы финансирование хотя бы на уровне европейских стран, тогда можно было бы говорить, что можно менять команды, чтобы они полностью соответствовали трендам, запросам экономики и так далее. Сейчас во многих случаях у ректоров нет денег на ремонт учебных корпусов и строительство общежитий, а у 80% вузов до сих пор нет средств на хорошее научное оборудование.
– Нужно ли сокращать число аспирантов в российских вузах? И как вы относитесь к идее сделать защиту диссертации в аспирантуре обязательной?
– Я всегда был сторонником того, чтобы защита диссертации по итогам аспирантуры была обязательной. Сейчас окончание аспирантуры считается успешным и без диссертации. Это неправильно. На эту тему недавно президент Российской Федерации высказался, что аспирантура должна быть не просто следующей ступенью образования, а должна готовить ученых. Сейчас уже министерство предпринимает шаги в этом направлении, и я думаю, что ситуация выправится – аспирантура будет ориентирована на защиту диссертаций, выпуск ученых.
Что касается количества аспирантов, здесь два пути. Очевидно, что нынешние стипендии аспирантов в 6-7 тысяч рублей слишком малы, и взрослые люди, закончившие бакалавриат и магистратуру, не могут себя содержать на эти деньги – им приходится где-то подрабатывать. Хорошо, если в университете есть какие-то гранты для поддержки молодых ученых. А если дополнительных средств нет, тогда возникает вопрос, что, наверно, надо уменьшить число аспирантов и за счет этого повысить стипендии. Ведущие вузы, конечно, понимают эту ситуацию, и сами находят разные механизмы.
В РУДН, например, мы ввели так называемую аспирантуру полного дня, где платим аспирантам примерно 40 тысяч рублей в месяц. Отбор проходит на конкурсной основе – на такую программу берут около 10% аспирантов. Они получают стипендию 6-7 тысяч плюс наши 40 тысяч – вот при этом им уже не надо искать заработки на стороне.
Вопрос о резком сокращении числа аспирантов непростой: одинаково ли это делать по всем областям наук, во всех ли регионах. Решение сложное, но я уверен, что если сделать хорошую «дорожную карту», то идея возможная.
– В декабре вас утвердили в должности председателя комитета по образовательным программам ЮНЕСКО. Можете подробнее рассказать о работе комитета, какими вопросами он будет заниматься? Какие мероприятия планируется провести?
– Генеральная Ассамблея ООН в сентябре 2015 года утвердила «Цели устойчивого развития человечества до 2030 года» Среди них есть цель в области образования. В свете развития общества и технологий, есть необходимость, в частности, расширять систему непрерывного образования в течение жизни – Lifelong learning. Одна из задач развитых стран в том, что люди, которые окончили университеты 20-30 лет назад, должны переучиваться. Меняются компьютерные технологии, появляются новые методы в медицине, в инженерии, в других специальностях – нельзя не переобучаться. Кстати, Россия по этому показателю проигрывает другим развитым странам: в среднем по странам ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития) показатель взрослого населения, которое регулярно проходит курсы повышения квалификации, составляет примерно 40%, в странах Скандинавии – более 60%, а в России – чуть больше 20%. То есть мы существенно проигрываем развитым странам мира, а это взаимосвязано с достижениями в области экономики.
Для решения этой и других задач в области образования возникла необходимость координации усилий различных министерств и ведомств в России, поэтому был образован специальный комитет по образовательным программам ЮНЕСКО при МИД России.